Гордеев Федор Иванович

Дело началось с челобитной поручика Андрея Силина сына Сукова в Судный приказ от 26 апреля 1762 года, в котором он заявлял о том, что 4 апреля 1762 года его дворовый человек Григорий Гребенников сбежал, украв при этом денег и «пожиток» на 125 рублей. А 25 апреля беглец был пойман в Москве, которого Суков и предъявлял при челобитье для допроса. На допросе беглец сперва назывался Григорием Гребенниковым, старинным крепостным человеком Федора Гордеева, проданным в феврале 1762 года Андрею Сукову, от которого он сбежал по подговору юнкера Ивана Иванова сына Брусенцова. Сбежал он не один, а вместе с дворовым дяди его нового хозяина, полковника Тихона Афанасьева Сабанеева, Сельвестором Фадеевым, который жил у А.С. Сукова. После побега они пришли в дом И.И. Брусенцова за Арбатскими воротами на Пресне в приходе церкви Иоанна Предтечи, который «оные покраденные ими платье, и деньги, и протчее взял к себе, а им велел жить в доме своем, у которого они начевали одну ночь». Но после беглецы попросили Брусенцева отпустить их в вотчину полковника Т.А. Сабанеева в Романовский уезд в сельцо Аннинское для подговора к побегу еще одного дворового человека Бориса Федорова. Тот их отпустил, и через некоторое время беглецы вернулись втроем и принесли Брусенцеву краденые «ис кладовой полаты» полковника Т.А. Сабанеева «денег двести сорок рублев, поднос серебряной, шесть чарок серебреных». Брусенцев краденое принял и заявил им, «что де кто хощет на волю, тому даст пашпорт, а кто хочет в салдаты, то отдаст и в салдаты». Однако, несмотря на обещание, он «держал их запертых в погребе три дни». Наконец, 25 апреля 1762 года Григорий Гребенников «из показанного погреба бежал, и збежав, пришел на Пресню, где наехал на него означенной помещик господин Суков, и поймав, ево привел в Судной приказ к расспросу, а показанные господина полковника Сабанеева люди, Селиверст Фатеев, Борис Федоров, так и вышеписанные деньги протчие пожитки и по ныне имеютца в доме у означенного коллегии юнкера Брусенцова». 22 мая 1762 года в Судном приказе подал челобитную обер-президент Главного магистрата Федор Петров сын Квашнин-Самарин, в которой заявил, что содержащийся в Судном приказе под именем Григория Гребенникова есть на самом деле его «старинный крепостной крестьянский сын» Яков Ляготин, который в марте 1761 года был отпущен из его рузского имения с паспортом на год для прокормления, но назад в срок не явившийся. После этого беглец признался в том, что его действительное имя Яков Максимов сын Ляготин, а также в том, что он крепостной человек Ф.П. Квашнина-Самарина. Он на самом деле был отпущен в марте 1761 года с паспортом для прокормления, и был подговорен Ф.И. Гордеевым называться его дворовым человеком Григорием Гребенниковым, пообещав за это денег 15 рублей. Но своего обещания Гордеев не сдержал, продав беглеца в феврале 1762 года подпоручику Андрею Сукову. Но долго он у нового хозяина не прожил: в апреле 1762 года он от него сбежал вместе с Сильвестром Фадеевым, крепостным человеком дяди Андрея Сукова Тихона Сабанеева, по подговору юнкера Ивана Брусенцова. Последний их укрывал в подвале своего дома на Пресне, присвоив украденные ими пожитки и деньги. После этого Иван Брусенцов отпустил беглецов в имение Тихона Сабанеева для подговора к побегу еще одного дворового человека Бориса Поспелова. Вернулись они к Ивану Брусенцову втроем с новыми крадеными вещами и деньгами, которые Брусенцов присвоил себе. Юстиц-коллегии юнкер Брусенцов пообещал беглецам написать им паспорта, какие они пожелают. Однако можно предположить, что он замышлять продать их другим владельцам под новыми именами. 2 июля 1762 года в Судный приказ были приведены при челобитье полковника Тихона Афанасьева Сабанеева дворовые люди Селеверст Фадеев и Борис Федоров, которые на допросах подтвердили показания Якова Ляготина. 21 декабря 1762 года дело было отправлено в Сыскной приказ, в 1763 году преобразованном в Розыскную экспедицию. Там беглецы утвердились в своих показаниях, и Розыскная экспедиция 14 августа 1763 года определила "о сыске юнкера Брусенцова и канцеляриста Гордеева и о присылке в Сыскной приказ в подлежащия здешния в Москве места сообщить письменно". 24 сентября 1763 года Иван Иванов сын Брусенцов Меньшой был прислан в Сыскной приказ при ведении. Из этого сопроводительного документа мы узнаем, что уже не первый раз этот дворянин подозревался в различных аферах. В частности, в оказании помощи отставному поручику Андрею Тютчеву в продаже беглого крепостного человека. Однако на допросах и очных ставках в Розыскной экспедиции Брусенцов отрицал все обвинения. А 2 августа 1764 года Ивана Иванова сына Брусенцова взял на расписку тайный советник Афанасий Иванов сын Львов с обязательством «как потребен во оную экспедицию будет, то он от него представлен быть имеет». Между тем, 29 марта 1764 года в Розыскную экспедицию явился Федор Иванов сын Гордеев. В своем челобитье он заявил: «по присланному Вашего Императорского Величества из бывшаго Сыскного приказа в Белгородскую губернскую канцелярию указу велено меня, именованного, в тот приказ выслать для допросу и очной ставки дому действительного статского советника и Главного магистарта вице-президента Федора Петровича Квашнина – Самарина служителем Яковым Ляготиным. И по оному присланному указу я, именованный, наблюдая государственныя правы и присяжную свою должность, просил Белгородской губернской канцелярии в присудствии о увольнении меня в Москву для явления в том бывшем приказе собою, по которой моей прозбе по определению той губернской канцелярии я, именованный, уволен и сего марта (оставлено место для даты. – Е.А.), прибыв в Москву, во учрежденную при Московской губернской канцелярии Розыскную экспедицию являюсь при сем доношении. И дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было сие мое доношение во оной Розыскной экспедицы принять, а меня, именованного, за явлением собою для наступающаго высокоторжественного празника святыя пасхи из оной экспедицы уволить со вседневною явкою, в чем могу по себе представить роспищиков, имеющих в Москве собственные свои дворы». Таким образом, Гордеев пытался предстать перед судом допропорядочным дворянином, добровольно явившимся в суд, "наблюдая государственныя правы и присяжную свою должность". Однако из полученного 25 апреля 1764 года в Розыскной экспедиции промемории из Белгородской провинциальной канцелярии следует другое: Гордеев 4 марта 1764 года был отправлен в Москву под конвоем. Но каким-то образом ему удалось самостоятельно явиться в Розыскную экспедицию. На первом допросе Гордеев отрицал все обвинения. Но на очной ставке с Яковом Ляготиным 7 апреля 1764 года в присутствии священника Гордеев «против ево, Ляготина, показания во всем винился и показал, что он, Гордеев, реченного Якова Ляготина, назвав крепостным переменным именем и отечеством Григорьем Авдеевым сыном Гребенниковым показанному подпорутчику Сукову подлинной продал за пятнадцать рублев, а что он в допросе своем в продаже оного Ляготина чинил запирательство, простотою ево». 4 ноября 1764 года в Розыскной экспедиции Федор Гордеев подпиской объявил, что «положенные на него, Гордеева, за продажного им, Гордеевым, подпоручику Андрею Сукову чужаго человека подложно то число, что в крепости писано деньги пятнатцать рублев, и пожилые двести рублев, со оных пошлин дватцать один рубль пятнадцать копеек, накладных десть копеек три чети, за произведение того дела на простой и за гербовую бумагу семьдесят две копейки, печатных пошлин рубль одна копейка, всего – двести тритцать восемь рублев тритцать три копейки три чети означенному подпоручику Сукову платить в состоянии, потому что он, Гордеев, имеет деревни, а имянно: в Орловском уезде в Тачековском стану в деревни Овсяникова четыре души, земли семьдесят четвертей с лесы и з сенными покосы, еще в городе Орле двор с хоромным строением, которые деньги он, Гордеев, заплатит сего ноября девятаго дня»^[3]. Продолжение следует.

«он подлинно дворовой человек ево, господина Квашнина-Самарина, и жил он при московском ево доме в Москве во дворовых людях. И в 761-м году в марте месяце отпущен был от Московского ево дому з данным ему письменным пашпортом, с которым он, Яков, нанялся жить с тем пашпортом Тенгинского пехотного полку у капитана Александра Иванова сына Грамотова, у которого жил два месяца в Москве, а от него сошед, нанялся у геодезиста Николая Нарщеина, и жил у него четыре месяца, и прошлого году в ноябре месяце он, Яков, пришел с тем данным пашпортом за Москву-реку в приход церкви Климонта папы Римскаго, что на Пятницкой, Орловской правинцыальной канцелярии х канцеляристу Федору Иванову сыну Гордееву, которой у него тот пашпорт взял, подговоря ево, Якова, назвав ево своим крепостным дворовым человеком, велел ему, Якову, называтца переменным именем Григорьем Авдеевым сыном Гребенниковым, и сулил ему денег пятнатцать рублев, токмо не дал. Сего 762 году перед сырною неделею продал ево заведомо, что он не ево крепостной, Московской губернской канцелярии подпорутчику Андрею Силину сыну Сукову, и дал купчую от крепостных дел. И сего ж 762 году апреля 4 дня ево, Ляготина, да живущаго в доме подпорутчика Сукова дяди ево полковника Тихона Афонасьева сына Сабанеева показанного человека Селиверста Фадеева подговорил коллегии юнкер Иван Иванов сын Брусенцов, по которому подговору он, Ляготин, согласясь с означенным Селиверстом, из дому подпорутчика Сукова, покрав пожитки…, бежали, и, збежав, пришли в дом показанного коллегии-юнкера Брусенцова, которой имеетца за Арбацкими вороты на Пресни в приходе церкви Иоанна Предтечи, и показанные краденные ими пожитки и деньги взял он, Брусенцов, к себе, а им велел жить в доме своем, у которого они начевали одну ночь, и, начевав, сказали означенному Брусенцову, что де мы пойдем в Рамановской уезд в сельцо Аннинское в вотчину показанного полковника Сабанеева, и с того сельца к нему, Брусенцову, подговорим еще человека, и оной Брусенцов по прозбе их и отпустил, и дал за своею рукою им письменной пашпорт. И он, Яков, с показанным Селиверстом в тот Романовской уезд и пошли…, и с того сельца Анненского подговорили с собою означенного господина Сабанеева двороваго человека Бориса Федорова, и оной Борис по подговору их, взяв с собою у оного господина Сабанеева кражею ис кладовой полаты денег двести сорок рублев, поднос серебреной, шесть чарок серебреных, и со оным со всем… приехали в Москву в дом к вышеписанному Брусенцову, и показанные деньги двести сорок рублев, поднос и чарки отдали ему, Брусенцову, которой, приняв, сказал им, что де кто хощет на волю, тому дам пашпорт, а кто хочет в салдаты, то отдаст и в салдаты, и держал их запертых в погребу три недели. А что он, Ляготин, на очной ставке чинил запирательство, то по научению оного Брусенцова" (РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 4890. Л. 29 – 30).

2) Копия с купчей на Григория Гребенникова от 30 февраля 1762 года, данная Федором Гордеевым Андрею Сукову октября 1764 года.

1762 году июня 12 дня в Вотчинную коллегию копия принята. Секретарь Семен Бунин.

Лета тысяща семьсот шездесят втораго февраля в трети надесять день Орловской правинциальной канцелярии из дворян канцелярист Федор Иванов сын Гордеев, в роде своем не последней, продал я, Федор, подпорутчику Андрею Силину сыну Сукову крепостнаго дворового человека, которой в подушном окладе написан за отцом моим, из дворян, бывшим Орловской правинцыальной канцелярии подьячим Иваном Васильевым сыном Гордеевым, в городе Орле, Григорья Андреева сына Гребенникова, а взял я, Федор, с него, Андрея, за оного своего двороваго человека денег пятнатцать рублев. А напред сей купчей оной мой дворовой человек, окроме ево, Андрея, никому не продан и не заложен и ни в какия крепости не укреплен, кроме сей купчей. А ежели кто во оного моего двороваго человека Гребенникова по каким крепостям, или по чему ни есть, станет вступатца, то мне, Федору, жене моей, и детям, и наследником моим ево, Андрея, и наследников ево от вступщиков и ото всяких крепостей очищать, и убытков в том никаких не доставить. А ежели моим, Федоровым, и наследников моих неочищением учинятца ему, Андрею, и наследником ево от кого какия убытки, и оной дворовой человек от него, Андрея, и от наследников ево по чему ни есть отойдет, то взять ему, Андрею, и наследником ево у мене, Федора, и у жены моей, и у наследников моих другаго крепостнаго двороваго человека и с убытки своими все сполна. А подушные деньги и всякия государственныя подати платить ему, Андрею, а мне, Федора, до того дела нет. К сей купчей Орловской правинциальной канцелярии канцелярист Федор Иванов сын Гордеев вышеписанного своего двороваго человека Григорья Андреева сына Гребенникова (Л. 138 об.) подпорутчику Андрею Силину сыну Сукову продал, денег пятнатцать рублев взял и руку приложил. У сей купчей Навагинского пехотного полку сержант Павел Петров сын Толубеев свидетелем был и подписался. У сей купчей Московской губернской межевой канцелярии канцелярист Семен Григорьев сын Строкин свидетелем был и руку приложил. У сей купчей определенной в военную службу коллегии юнкер Иван Иванов сын Меньшой Брусенцов свидетелем был и в вышеписанном ручал и подписался. Купчую писал Московской крепостной канторы писец Петр Евстратов. Запрещения нет. 1762 году февраля в 13 день сия купчая писана Московской крепостной канторе и в книгу пошлин записано. Пошлин рубль пятдесят, от письма - десять, от записки – три копейки, на росход – копейка взято. Надсмотрищ Матфей Шишитпосров (РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 4890. Л. 138 – 138 об.).

3) Из подписки Федора Гордеева в Розыскной экспедиции от 4 ноября 1764 года

"...положенные на него, Гордеева, за продажного им, Гордеевым, подпоручику Андрею Сукову чужаго человека подложно то число, что в крепости писано деньги пятнатцать рублев, и пожилые двести рублев, со оных пошлин дватцать один рубль пятнадцать копеек, накладных десть копеек три чети, за произведение того дела на простой и за гербовую бумагу семьдесят две копейки, печатных пошлин рубль одна копейка, всего – двести тритцать восемь рублев тритцать три копейки три чети означенному подпоручику Сукову платить в состоянии, потому что он, Гордеев, имеет деревни, а имянно: в Орловском уезде в Тачековском стану в деревни Овсяникова четыре души, земли семьдесят четвертей с лесы и з сенными покосы, еще в городе Орле двор с хоромным строением, которые деньги он, Гордеев, заплатит сего ноября девятаго дня" (РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Ч. 1. Д. 4890. Л. 145).