Нарышкин Семен Васильевич

4. сентября 1767 г. ему сдал свои депутатские полномочия Алексей Мельгунов, депутат от Камер-коллегии. Член частной комиссии о среднем роде людей^[2] .

Происхождением и положением, кругом интересов Н. был близко связан с братьями Орловыми. В обращенных к ним и отдельно изданных стихотворениях («Г. Г. Орлову на усмирение чумного бунта в Москве», 1771; «А. Г. Орлову на военные успехи в Архипелаге и его возвращение в Петербург», 1773 и др.) Н. неизменно затрагивает тему патриотизма и гражданского служения, обращаясь к адресатам как равный. В стихах Г. Г. Орлову о Чесменской победе (1770) он отмечал, предупреждая упреки в лести: «Ты мне знаком давно, меня ты должен знать <...> Знакомство старое и сердце их писало. Не случай твой твое знакомство мне явил; Был в равенстве с тобой, его я находил». С Ф. Г. Орловым Н. сблизил интерес к новейшим фр. философам (ИРЛИ, ф. 93, оп. 2, № 103). Кроме отдельного стихотворного обращения к Ф. Г. Орлову по случаю его возвращения из Архипелага (напеч. в марте—апр. 1772; изд. не сохр.) Н. посвятил ему также перевод стихов Б.-Ж. Сорена «Душе друга моего Гельвеция» (1772; под назв. «Ф. Г. Орлову, так как знающему прямо цену покойного Гельвеция») и брошюру, включавшую «Письмо к народу» А.-Л. Тома и собственное стихотворение Н. «Разговор между Бедностью и Истиною» (1770; посв. датировано 5 дек. 1770). В предисловии он пояснил мотивы посвящения: «Сердце Ваше ко прямым утехам дружбы всегда откровенно; Вы прямое величество человека не в высоких степенях, не в отменных почестях, ниже во знатном предков имени, но в любви к роду человеческому и добродетелях почитаете». Эта характеристика адресата соотносится с содержанием как «Письма...», в котором народ как «почтенное граждан собрание» противопоставлен придворным, так и «Разговора...», где Н. выражал надежду, что при Екатерине II в России укоренится «истина» и получит «надежду» бедность. Н. принял участие в издании М. М. Хераскова «Переводы из “Энциклопедии”» (1767), переведя для него статью «Нравоучение» (т. 3).

Н., как и его брата, привлекала литературная и философская деятельность Д. Дидро. Ему принадлежала не дошедшая до нас комедия «Истинное дружество» «во вкусе Дидеротовом, которая много похваляется» (Новиков. Опыт словаря (1772)). По приезде осенью 1773 в Петербург Дидро поселился в доме Н. на Большой Морской. Видимо, здесь был написан Д. Г. Левицким известный портрет Дидро, оставшийся в семействе Нарышкиных. По признанию Дидро, Н. в Петербурге ссужал его деньгами (возместить расходы обещала императрица). Фр. философ сохранил самые приятные воспоминания о Н. и его жене М. И. Салтыковой, портрет которой (кисти Левицкого) был подарен ему при отъезде во Францию (долгое время считался портретом М. П. Нарышкиной-Балк-Полевой). Неизвестно, был ли Н. причастен к масонскому движению, но его связывали теплые отношения с Н. И. Новиковым, который в позднем письме к Д. П. Руничу (16 окт. 1806) вспомнил о нем как о «друге, который меня любил (да упокоит его Господь Бог!)».

Н. рано проявил интерес к вопросам законодательства, переведя речь Ф.-Г. Штрубе де Пирмонта «Слово о начале и переменах российских законов» (1756; произнесена в Академии наук 6 сент. 1756) — первый экскурс в историю рус. юриспруденции. Он приветствовал переворот 1762 «Эпистолой...» к Екатерине II и был увлечен преобразованиями первых лет царствования, что отразилось в «Эпистолах» на день коронования (1765) и на обнародование манифеста о сочинении нового Уложения (1767). В Комиссии нового Уложения Н. представлял дворян Михайловского у. Московской губ. и состоял членом частной комиссии «о среднем роде людей»; вместе с братом 21 авг. 1768 подписал замечания ряда депутатов на первоначальную редакцию проекта «прав благородных».

Литературная деятельность Н. началась в журнале «Ежемес. соч.» (1755-1758), где в декабрьском номере (1755) он выступил с басней «Муха и муравей» (противоположение скромного трудолюбия и наглости) и переводным «Стансом», своего рода апологией философии: «Все философии ты должен, человек, Без ней бы навсегда пленен ты был страстями, Не ведал бы, в чем свой провесть ты должен век...». Философская медитация, особое внимание к этике, правилам поведения частного и общественного человека составляют особенность стихотворений Н. в рамках общей поэтики сумароковской школы. Переводная «Похвала пастушьей жизни» (1756. Ч. 4. Сент.) воспевает не только прелести природы, но и особые душевные качества сельского жителя; «О уединении» (прозаический отрывок из «Мнений» графа Ю. Т. Оксеншерны) восхваляет жизнь вдали от дворцовой суеты. Упражнялся Н. и в малых жанрах: надпись, сонет, эклога, перевод мадригала П. Корнеля «Тюльпан».

В 1759, как и др. сторонники Сумарокова, Н. порывает с академическими «Ежемес. соч.» и печатается в журнале «Трудолюбивая пчела», в котором сотрудничали мн. его друзья. Его стихотворение «Лишенный вольности, терзаемый тоскою» появляется в подборке элегий Сумарокова, А. В. Нарышкина, А. А. Ржевского (Февр.); «Мнения» Оксеншерны он продолжает переводить вместе с А. В. Нарышкиным и С. И. Глебовым (Сент.).

Наиболее характерные поэтические опыты Н. появляются в «Полезном увеселении» М. М. Хераскова. В первом из двух стихотворных «Писем» к Ржевскому (1760. Ч. 1. Июнь; Ч. 2. Июль) он размышляет о том, как неразумное стремление людей к богатству разрушает общественное спокойствие. В «Рассуждении» (1761. Ч. 1. Июнь) он заостряет эту тему, противопоставляя существующим обычаям и нравам мудрое поведение просвещенного человека.

В 1760-е гг. Н. был заметной фигурой в литературе: его стихотворения оценивались как «очень изрядные», а переводы были «приняты с одобрением» (Лейпцигское известие (1768)); Новиков называл эпистолы Н. «делающими честь его имени», а мелкие сочинения «весьма похваляемыми» публикой (Новиков. Опыт словаря (1772)).

Лит.: Орлов-Давыдов В. Биогр. очерк гр. В. Г. Орлова. СПб., 1878. Т. 1; Пб. некрополь. Т. 3 (1912); Семенников. Мат-лы для словаря (1914); Райский Б. Г. Дидро и братья Нарышкины // Фр. ежегодник. 1982. М., 1984" ^[1].