Брусенцов Иван Иванович (Меньшой)

3 февраля 1764 года в Розыскной экспедиции был получен рапорт из Орловской провинциальной канцелярии, в котором сообщалось: «из Орловской правинциальной канцелярии для взятья в вышеисанной деревни Хуторки , которая по переписным книгам состоит Красная Слободка, означенного Брусенцова старосты дворовых людей посла был нарочной салдат, которой, возвратясь, рапортом объявил, что он в той деревни реченного старосты и людей не изъехал, а взял оного Брусенцова крестьянина Степана Ермолаева, которой скаской во оной правинциальной канцелярии показал, что де бывшей в 762 году во оной деревни Хуторах старостою ис крестьян Григорей Васильев сын Терехов в том же 1762-м году в осеннее время умре, и погребен у приходской села Дмитриевского, что на Орлицы, церкви попом Поликарпом Фирсовым, а дворовых де людей Осипа Ермолаева да Ивана в той деревни у господина ево таковых именами никогда не имелось и ныне нет… По справке в Орловской правинциальной канцелярии с переписными минувшей второй ревизии книгами за показанным Иваном Меньшим Брусенцовым в Орловском уезде в деревни Красной Слободки людей Осипа Ермолаева, да Ивана в написании не имеетца» (^[5].)

1763 г. сентября 24. – Ведение об отсылке юнкера Ивана Иванова Брусенцова в Сыскной приказ "Сего сентября 3 дня в Сыскной приказ из Государственной Юстиц-коллегии при указе прислан отставного порутчика Сергея Ульянова беглой дворовой человек вор Степан Лукьянов в подложной ево продаже отставным порутчиком Андреем Тютчевым двора Ея Императорского Величества метердателю (?) Ивану Балеру и в краже у него, Болера, денег. По тому ж делу присланы бывшей коллегии юнкер Иван Иванов сын меньшой Брусенцов и протчия – всего шесть человек. И на оного Брусенцова истец метердатель Балер в Московской полицымейстерской канцелярии челобитьем объявил: оной де Брусенцов про ту подложную продажу знал и к крепости во свидетельство подписался, и тем, яко продавца Тютчева, и проданного ему слугу, окредитовал. В той же полицы по оному делу поверенной копиист Горшков скаскою показал: как де он известился означенного Брусенцова квартиры ево от дворника Гаврилы Иванова, что показанной порутчик Тютчев, съехавши с квартиры от оного Брусенцова, приезжал в тою квартиру сам третей на извощике, почему он, Горшков, тому дворнику Иванову, да третей команды пятидесяцкому Кирилле Степанову приказывал, чтоб того Тютчева со двора не пускать, а сам пошел в съезжей двор для взятья команды к поимке того Тютчева, и не дошед той квартиры, сказали ему, Горшкова, о дворнике и пятидесяцком, что они гоняютца вслед за людьми, почему он, Горшков, пришел к Пречистенским воротам и увидел того дворника и пятидесяцкого, и с ним идущаго пьяного человека Кривого. Подошед к ним, спрашивал их, для чего они того Тютчева отпустили, кои объявили, что де проводил ево, Тютчева, и отпустил предписанного Брусенцова человек Кривой. И по резолюцыи той Московской полицы из означенных приводных юнкер Брусенцов допрашиван, а допросом сказал: назад де тому другой год отослан он для определения в военную службу в Военную кантору, только де в полк никуда еще не определен, жительство он имел за Арбацкие вороты дворцового села Вор(две буквы утрачены) у крестьянина Гаврилы Иванова два месяца, и во время ево в том дворе житья пущен им, Брусенцовым, был в тот же покой во особливую каморку на время вышепоказанной отставной порутчик Андрей Тютчев, и в ту их квартиру пришел незнаемо какой человек по имени Степан, а отечества не знает, о коем тот Тютчев ему, Брусенцову, объявил, что оной крепостной ево, Тютчева, человек, и жил он, Тютчев, у него, Брусенцова, только полторы недели, а в полицы де от него, Брусенцова, записан не был. И как он, Брусенцов, был в Военной коллегии, и оттоле приехал в квартиру свою, тогда означенной порутчик Тютчев, призвав ево, Брусенцова, к себе, и просил, чтоб он, Брусенцов, о продаже того Степана в крепости подписался свидетелем, по которой ево прозбе он, Брусенцов, и подписался, а что тот человек подлинно ль оного Тютчева крепостной, или чей иного помещика, не знает, только тот Тютчев уверял, что ево, Тютчева, подлинно крепостной. А после уведомился, что оной проданной им, Тютчевым, метердотелю человек Степан, покрав у того Метердотеля деньги, бежал. А потом, спустя ж дни с три, в небытность ево, Брусенцова, в квартире, ибо де он был в Военной колегии, то оной Тютчев от него, Брусенцова, съехал, а куды, не знает. А назад тому с неделю, в небытность же ево, Брусенцова, в квартире, приезжал в ту ево квартиру показанной Тютчев и у людей ево, Брусенцова, также и у дворника Ивана, спрашивал, что не приезжал ли кто из придворных служителей к нему, Тютчеву, и, спрося, поехал, и где ныне тот Тютчев находится, он, Брусенцов, не знает, и что оной человек подложно продан, он, Брусенцов, не знал. И сего ж году июля 4 дня промемориею из Московского магистрата от Московской полицымейстерской канцелярии требовано о присылке в тот магистрат вышеписанного бывшего их коллегии юнкера Брусенцова для взыскания на Брусенцове по выданному города Симбирска от купца Алексея Максимова коллежскому советнику Родиону Манахтину векселю денег ста дватцати рублев с река (утрачено две буквы) и с указными проценты. И по посланным из Сыскного приказа в тот магистрат указом объявлено, что ево, Брусенцова, ныне в тот магистрат отослать невозможно, а в состоянии ль он заплатить, о том в силу присланного из оного магистрата доношению взята у него скаска и в тот магистрат отослана. Да промемориею из Московской полицымейстерской канцелярии от Сыскного приказа требовано о взыскании с оного Брусенцова за держание им в квартире своей вышепоказанного порутчика Тютчева, да Воронежского драгунского полку подпрапорщика князь Ивана Александрова сына Жирового-Засекина дворового человека Ефима Тимофеева, отпущенного бутто бы на волю вечно без записки, где по указом надлежит, штрафа десяти рублев, и об отсылке оных денег с него, Брусенцова, не взыскано и в полицыю не отослано. На него ж, Брусенцова, в Сыскном приказе справкою ис повытья канцеляриста Павла Петрова, а по экспедицыи Вашей, показано по присланному во оной приказ из Судного приказу делу, а по показанию на него, Брусенцова, дому действительного статского советника и Главного магистрата обер-президента Федора Петрова сына Квашнина-Самарина дворового ево человека Якова Ляготина, да полковника Сабанеева дворового ж человека Селиверста Немирова в подговоре их показанным Брусенцовым к побегу, и в краже ими у оного Квашнина-Самарина денег и пожитков, и в приеме им, Брусенцовым, тех денег и пожитков, и в держании их под прикрытием в квартире своей запертых в погребе трех недель, и в даче им за ево, Брусенцова, рукою пашпорта, и в перемене им в том пашпорте имян. И по определению Сыскного приказа велено о сыску оного Брусенцова о присылке во оной приказ для допросу в Орловскую правинциальную канцелярию послать указ, а показанных Ляготина и Немирова со учинением им наказания кнутом свободить с росписками. И сего ж сентября 16 дня по резолюции Сыскного приказа велено оного Брусенцова по оговору вышеписанных воров Ляготина и Немирова отдать для следствия ко оному делу при ведении для того, что на Брусенцова от предписанного вора Степана Лукьянова о подложной ево порутчиком Тютчевым продаже ведомства не показано, и оной Брусенцов для вышепоказанного по делу Квашнина-Самарина следствию послан при сем ведении"^[6].