Киреевка (Киреевская слободка), Орловский у., Орловская губ.

В историю русской литературы и этнографии Киреевская слободка вошла в связи с именами славянофилов Ивана и Петра Киреевских. Владельцем имения был один из них – Петр, но Иван жил здесь в детстве и впоследствии неоднократно бывал тут. Петр Киреевский получил известность как собиратель русского фольклора, его брат Иван – как один из основоположников славянофильства и философ. Отец Киреевских Василий Иванович, образованный и глубоко порядочный человек, в 1812 году добровольно принял в свое заведование госпиталь в Орле, поместив его филиал в Киреевке. В нем находились на излечении не только русские, но и французские солдаты. Киреевский навел в госпитале образцовый порядок, но, заразившись, скончался тогда же от брюшного тифа. Мать Ивана и Петра Киреевских – Авдотья Петровна (в первом браке Киреевская, во втором – Елагина), была одной из самых образованных женщин России. Ее общество ценили А.С.Пушкин, П.Я.Чаадаев, А.И.Тургенев, Н.П.Огарев, Н.В.Гоголь и еще многие общественные деятели и литераторы своего времени. Авдотья Киреевская, урожденная Юшкова, доводилась родной племянницей В.А.Жуковскому, а тот, в свою очередь, был крестником ее матери, Варвары Афанасьевны Юшковой, урожденной Буниной. Совсем юной девушкой Варвара Бунина стала крестной матерью своего брата Василия Жуковского, ставшего в будущем великим русским поэтом. Петр и Иван Киреевские доводились Жуковскому внучатыми племянниками, и поэт считал их воспитание «одним из главных дел своей жизни». Переписываясь десятилетиями, до самой своей кончины, с племянницей Авдотьей, Жуковский в том числе и по ее просьбе, заботился о литературном и нравственном воспитании «больших мальчишек», как в семье называли Ивана и Петра Киреевских. Жуковский оказал исключительное влияние на братьев, научив их видеть и ценить красоту и талантливость народных песен, сказаний, народного творчества вообще. Отмечая исключительную литературную одаренность всех детей Авдотьи, Жуковский рекомендовал ей пустить их по писательской дороге. Тем не менее, выше всего поэт и будущий наставник цесаревича Александра ставил нравственное развитие личности. «Дело не в том, чтобы сделать их скороспелками, выучить тому и другому, что они со временем забудут, – писал Жуковский в 1815 году детской писательнице Анне Зонтаг, тетке мальчиков Киреевских, – а в том, чтобы сделать их людьми». Петр и Иван выросли, и, как хотел того Жуковский, «стали людьми» – чест-ными, добрыми, талантли-выми и бесконечно ориги-нальными. Владельцем Кире-евской слободки Петр Васильевич становится с 1837 года. (Помимо Киреевки ему принадлежала деревня Лебедевские дворы). С 1837 года и до самой своей смерти в 1856 году он не расстанется с Киреевкой. Множество хозяйственных дел окружило нового хозяина имения. «Рекруты! продажа леса, покупка леса, дело с однодворцами! Со всем этим вдруг не справишься», – писал он зимой 1839 года из деревни сестре Марии. Сообщения о хозяйстве в его письмах становятся почти такими же постоянными, как и упоминания о народных песнях. Собрание песенного фольклора и былинных преданий было для Киеервского важнейшим делом, потому что главной целью своей жизни он считал сохранение сокровищ народной культуры, выраженной в сказаниях и песнях. В Москве, куда Петр Васильевич отправлялся на зиму, и в Киреевке, в которой он окончательно поселился в последние годы жизни, им была собрана обширная и интересная библиотека. Ее началу послужили книги его отца и матери. Среди собранных томов в библиотеке встречались подлинные редкости. В дневнике сводного брата Киреевского Василия Елагина есть запись, что и накануне смерти Киреевский не расставался с книгой: ему читали Т.Б.Маколея, «Историю Англии». «Книги, книги! Как они меня занимали и теперь еще занимают!» – говорил он тогда. Елагин записал слова Петра: «Вся сила моего движимого имущества в моих бумагах и книгах. Я их завещаю тебе». Напомним, что Василий Елагин был мужем Екатерины Мойер, дочери М.А.Мойер (рожденной Протасовой) и хирурга И.Ф.Мойера (см. подробнее главы «Муратово» и «Село Бунино» Урицкого района – примеч. ред.). В свое время Екатериной Мойер были увлечены трое сводных братьев Киреевского Елагины и, возможно, и сам Петр Васильевич. В воспоминаниях дочери Е.И.Елагиной М.В.Беэр, опубликованных В.А.Власовым, содержится намек на это обстоятельство: «В 1844 году умирал Андрей Елагин от порока сердца и перед смертью сказал братьям: «Кто-нибудь из вас непременно должен жениться на Кате Мойер». А Петр Васильевич Киреевский сказал им, что выбирать должна сама Катя, нечего уступать друг другу». Катя приняла предложение Василия Елагина. Собирая фольклорные редкости, записывая созданные народом песенные и былинные шедевры, Киреевский обрабатывал их как истинный ученый. Он умел работать с источниками и любил это делать. А.В.Маркович, украинский фольклорист, знакомый Н.С.Лескова и первый супруг писательницы Марко Вовчок, «видел в кабинете Киреевского большие корзины и картонные ящики, наполненные выписками из летописей под рубриками: князь, вече и т.д., и ничего столько от него не слышал, как самых блестящих выводов из прожитого старой Русью!» Народные песни Петр Васильевич любил проигрывать на фортепьяно и на гитаре. В письме из Киреевской слободки сестре Марии 10 октября 1839 года Киреевский говорит об этом так: «особенно же усладительно мне здесь присутствие гитары, которую я иногда щиплю и которая утешает меня старыми песнями. Я разобрал еще одну новую: «Не одна в поле дороженька»…, однако еще не твердо знаю и авось-либо не успею вытвердить». «Вы подвигли еще многих на возделывание богатой, почти не начатой почвы нашей народной музыки», – писал Киреевскому еще один собиратель народных песен, М.А. Стахович. Сам он владел гитарою блестяще. Как никакой другой инструмент гитара помогала этнографам-дворянам, нездорово владеющим балалайками, петь фольклорную музыку. «Ноты свои оставил; – пишет Стахович, – хотелось бы поиграть Петру Васильевичу положенные песни и попросить совета, как быть далее; тогда бы я пристроил к истории гитары статейку о способе и о существовавших методах положения русских мелодий… да где прикажете мне взять Петра Васильевича? Я бы охотно с ним занялся такой работой… в чудной Слободке». Народные песни отлично исполнял и П.И. Якушкин. Собирание фольклора в николаевской России считалось делом странным и неблагодарным. Народная музыка относилась к низкому жанру. На тексте одной из опубликованных в Саратове фольклорных песен Николай I написал: «Мерзость, гадость, такие песни следует искоренять, а не распространять». А.И.Баландин приводит случай, как князь Волконский приказал выпороть ямщика, распевавшего в дороге песню «Ванька-ключник». Но Петр Киреевский меньше всего обращал внимание на общественное мнение, кем бы оно не выражалось. Занимаясь своими этнографическими изысканиями, Киреевский не тяготился одиночеством. Родной же брат Петра Иван Васильевич был более публичным человеком, хотя и он, занятый своими мыслями, мог, по свидетельству современников, «неделями лежать на диване с неизменной трубкой и чашкой кофе». М.П.Погодин однажды даже высказался в том смысле, что «Иван Киреевский обабился и изленился». Но так было не всегда: Иван Киреевский редактировал журнал «Московитянин», где блестяще анализировал общественное настоящее или историческое прошлое России, и вел интенсивную полемику с западниками. Тяжелая атмосфера николаевского царствования, однако, не способствовала активной деятельности. Это было общее настроение прогрессивного дворянского крыла в последние годы царствования Николая Павловича, сменившее подъем общественной мысли 40-х годов XIX века. Иван Киреевский начал поиски истины в религии: он ездил в Оптину пустынь для бесед со своим духовником о. Макарием. Петр же Киреевский в это время занимался сбором русского фольклора и достиг в этом подлинных успехов. Философ Ф.-В.Шеллинг, узнавший Ки-реевских в Германии, находил, что из двух братьев «Петр все-таки умнее Ивана». В своих суждениях и выводах Петр был самостоятелен. В 1845 году всех потрясла его аналитическая статья в «Московитянине», касающаяся истории древних славян, причем П.Киреевский сделал в ней первое основание теории патриархального быта. Эта теория оказалась гораздо более близка по взглядам западникам, нежели таким «родным» ему славянофилам. Искренне уважая и ценя обоих братьев, их прогрессивные современники тем не менее считали, что своими знаниями, тонким литературным вкусом и выводами критического ума Киреевские могли бы распорядиться более рационально. «Жаль, – писал Т.Н.Грановский, – что богатые дары природы и сведения, редкие не только в России, но и везде, гибнут без всякой пользы для общества». При жизни П.В.Киреевского из его обширного собрания были изданы лишь «Духовные стихи» (в 30-х годах XIX века). Он хотел напечатать «Песни былевые» и «Песни былевые и исторические», но все откладывал – то дорабатывал, то возникали проблемы с цензурой. Только после смерти Петра Васильевича изданием его фольклорных песен стал заниматься Павел Иванович Якушкин при кураторстве Василия Елагина (См. главу «Село Бунино» – примеч. ред.). Замкнутый характер Петра и его нетерпимость к легковесным суждениям окружающих по вопросам, которые были далеки от их понимания, не исключали душевной доброты и редкостного чувства такта Киреевского. Когда в семье начались несвойственные ей разлады, связанные с разделом наследства, Петр Киреевский был столь деликатен со всеми ее членами, что сумел сохранить добрые отношения с каждым из них. И его неразговорчивость со скучными или недалекими собеседниками ни в коей мере не означает, что он сидел в своей Киреевке эдаким молчаливым одиноким отшельником, анахоретом. Напротив, в Киреевку к нему приезжали фольклористы П.И.Якушкин, М.А.Стахович, А.В.Маркович. Здесь бывали Т.Н.Грановский и И.С.Тургенев. После одного из таких визитов Тургенев сообщал С.Т.Аксакову: «На днях был в Орле и оттуда ездил к П. Киреевскому (в Киреевскую слободку – примеч. ред.). Это – человек хрустальной чистоты и прозрачности; его нельзя не полюбить». В Киреевке до сих пор живет предание, что в гости к Петру Васильевичу приезжал Николай Васильевич Гоголь. Об этом событии как о реальном факте рассказывали местные жители бывшему директору биофабрики Евгению Семеновичу Николаеву, увлекшемуся историей Киреевки и собиравшему свидетельства старожилов о ее владельцах. Говорили, что Гоголь в качестве особо почетного гостя даже посадил дубок «прямо перед домом барина». Дубок этот потом, как вспоминали очевидцы, превратился в огромное дерево, но не сохранился до нашего времени. Однако местные жители еще помнят место, где он стоял. Сам Петр Васильевич также навещал своих соседей. Есть данные о его поездках в Бунино к Василию Елагину и в Погорелец к Грановскому. Тем не менее, Киреевка с ее тишиной уединения, с особенным миром деревенской жизни, далекой от столичной фальши и столичных светских обязанностей, как нельзя более подходила для серьезных занятий ученого-этнографа, которым, в сущности, и являлся Петр Васильевич. Киреевский очень заботливо, буквально по-отечески относился к своим крестьянам. В тяжелый голодный год он роздал им весь хлеб из своих амбаров. Он учил и лечил крестьян; задолго до реформы Александра II он отпускал их на волю. В школьном музее в Киреевке хранятся копии архивных документов, где перечисляются фамилии и имена некоторых крестьян, с которых за десятилетие до 1861 года было снято право крепости. Это местные жители Михаил и Василий Григорьевы, Самуил Назаров, Иосиф Спиридонов, Агафон Иванов и Дмитрий Козмин. А в расписке из больницы говорится, что с помещика П.В.Киреевского получена сумма в четыре рубля семьдесят две копейки серебром за «содержание в больнице крестьянина его Афанасия Петрова». Старожилы Киреевки помнят, как выглядел дом, в котором жил Киреевский. (К сожалению, постройка сгорела в годы Великой Отечественной войны). По словам местного жителя Владимира Ильича Козлова, дом был просторным, с верандой. Он стоял на высоком берегу реки Сухая Орлица. Отсюда открывался великолепный вид на речные воды, на луга за рекой, на небольшой лесок на другом берегу. Здесь и сейчас трудно отвести глаз от полевого простора, от выразительности лиственной рощи и приречных холмов, в зависимости от освещения и времени года всегда разных и всегда прекрасных. Киреевский и сам умножал эту красоту – до сих пор перед зданием школы сохранилась аллея старинных лип – их посадил сам Петр Васильевич. Остатки липовой аллеи сохранились и у ограждения биофабрики: здесь был центральный въезд в имение, обсаженный деревьями. Работники биофабрики восстановили место старой аллеи, отметив ее новыми акациями, осинами, кленами и липами. После смерти Петра Киреевского его имение, как установила исследователь Э.А.Ивушкина, перешло к одному из сыновей его брата Ивана – Сергею Ивановичу Киреевскому. Затем у вдовы И.Киреевского Натальи Петровны Киреевской (урожденной Арбеневой) (1809 -1900) Киреевку купил Валерий Николаевич Лясковский (О нем см. главу «пос. Стрелецкий» – примеч. ред.). Накануне революции здесь жила его дочь Надежда Валерьевна Шермозанова и ее супруг земский начальник 3-го участка Орловского уездного земства коллежский секретарь Григорий Тигранович Шермозанов. Орловский литературовед А.И.Понятовский писал, что тогда «в скромном усадебном доме было еще много старины, хранилась уникальная библиотека по истории и культуре славянских народов, а в ящиках письменного стола лежали письма В.Жуковского и А.Пушкина». Заметим, что основная часть библиотеки и часть документов Киреевского все же были перевезены в Бунино сводным братом Петра Васильевича Василием Елагиным. Лясковский с радостью приобрел дом, сад и библиотеку с ценнейшими реликвиями, переданными им впоследствии в один из московских архивов. Валерий Николаевич собственно и стал одним из первых биографов выдающегося этнографа. В Киреевке гордятся своим прошлым. Имя Петра Васильевича известно каждому местному жителю, каждому ученику школы, которая носит имя П.В.Киреевского. Здесь знают и любят свой край. В школьном музее есть целых две экспозиции: одна посвящена самому Петру Васильевичу Киреевскому, его современникам и его времени; другая рассказывает о природе Орловской области. В музее вы увидите по-настоящему редкие изображения близких Киреевского, в частности, его матери А.Елагиной и его брата Ивана. Здесь трепетно относятся ко всему, что связано с именем Петра Васильевича. Образно говоря, дух Киреевского реет над этими краями. О том, что это так, говорит первый директор музея, автор его экспозиции, учитель литературы и преданный своему делу человек Маргарита Николаевна Деева: – Мне иногда кажется, что Он сам помогает нам в наших занятиях литературой и историей края. Деятельность Петра Васильевича Киреевского по сохранению русского устного фольклора заслуживает самой высокой оценки потомков. В том, что старинные русские песни не пропали, не затерялись в веках; в том, что просвещенный россиянин оказался в состоянии оценить их красоту и нравственную силу, есть и его великая заслуга. ^[3]